июня 28, 2010
мая 29, 2010
Портрет №10
Вперевалку, широко расставляя ноги, словно пол под ним опускался и поднимался на морской волне, он пошел за своим спутником. Огромные комнаты, казалось, были слишком тесны для его размашистой походки, он все время боялся запенить плечом за дверь или смахнуть какую-нибудь безделушку с камина. Он лавировал между различными предметами, преувеличивая опасность, существовавшую больше в его воображении.
Это был не Мартин Иден, выходец из американских низов, это был сам Юра, которому всегда так нравился этот образ и романтика, с которой Лондон писал о простодушном широкоплечем моряке, внезапно ставшем писателем и открывшем для себя новые грани жизни. Юра и сам был таким: простым, улыбчивым, приветливым парнем, готовым открыть свои мысли каждому, кто захочет заглянуть вглубь маленького, надежного и крепкого мира, которым он правил. Правда, желающих всегда было немного, но это бывает, в общем-то, с любым, кто слишком быстро и искренне открывает себя людям, кто, впервые взглянув на тебя, тут же распахивает тонкую рубашку своей души и говорит: вот она, посмотри, какая красивая! - а ты уже смотришь на другую рубашку, ту, которую еще не успели распахнуть, и стараешься рассмотреть каждый узор на исписанном жизнью хлопке, мечтая когда-нибудь заглянуть внутрь и увидеть настоящую красоту. А в это время он стоит с открытой душой один, склонив голову, и улыбка постепенно сползает с его лица, глаза наливаются тяжестью, ткань рубашки грубеет, и с каждым разом становится все труднее расстегивать пуговицы и улыбаться.
Но это ничего, иногда говорил себе Юра, с Мартином Иденом тоже так было, когда первые рукописи, написанные грубой рукой неотесанного моряка, возвращались из редакций обратно. Только Юра с самого начала не был простолюдином. Вместо троса он держал в руках фотокамеру, а вместо якоря опускал кнопку затвора. Он всегда живо откликался на красоту, и красота не заставляла себя ждать, появляясь в образах красивых людей и необыкновенной природы, которые Юра запечатлевал на снимках. Но что-то всегда не давало ему покоя, что-то делало его будни невыносимыми, заставляя бросать со всей силы камеру на кровать, хвататься за голову, сжимать кулаки.
Должно быть, ему не хватало троса, за который можно было поднимать паруса, не хватало грубости, с которой можно было рубить канаты на причале и кричать до потери голоса всеслышащему всевидящему морю: вот моя душа, посмотри какая красивая! Смотреть вдаль, вдыхать морской воздух, не думая о ракурсе и глубине резкости, просто плыть и быть собой в своей узорчатой рубашке, не искать смыслы и не печалиться от того, что очередной кто-то отвернулся от его души в другую сторону – этого так сильно хотел Юра, что Мартин Иден вдруг прыгнул со своего корабля в воду, набрав в легкие побольше воздуха, добрался до самого дна, да там и остался, освободив место для того простого, улыбчивого, приветливого парня, которому так нравился его образ.
На портрете: Юрий Шиндин
http://vkontakte.ru/id2970696
Это был не Мартин Иден, выходец из американских низов, это был сам Юра, которому всегда так нравился этот образ и романтика, с которой Лондон писал о простодушном широкоплечем моряке, внезапно ставшем писателем и открывшем для себя новые грани жизни. Юра и сам был таким: простым, улыбчивым, приветливым парнем, готовым открыть свои мысли каждому, кто захочет заглянуть вглубь маленького, надежного и крепкого мира, которым он правил. Правда, желающих всегда было немного, но это бывает, в общем-то, с любым, кто слишком быстро и искренне открывает себя людям, кто, впервые взглянув на тебя, тут же распахивает тонкую рубашку своей души и говорит: вот она, посмотри, какая красивая! - а ты уже смотришь на другую рубашку, ту, которую еще не успели распахнуть, и стараешься рассмотреть каждый узор на исписанном жизнью хлопке, мечтая когда-нибудь заглянуть внутрь и увидеть настоящую красоту. А в это время он стоит с открытой душой один, склонив голову, и улыбка постепенно сползает с его лица, глаза наливаются тяжестью, ткань рубашки грубеет, и с каждым разом становится все труднее расстегивать пуговицы и улыбаться.
Но это ничего, иногда говорил себе Юра, с Мартином Иденом тоже так было, когда первые рукописи, написанные грубой рукой неотесанного моряка, возвращались из редакций обратно. Только Юра с самого начала не был простолюдином. Вместо троса он держал в руках фотокамеру, а вместо якоря опускал кнопку затвора. Он всегда живо откликался на красоту, и красота не заставляла себя ждать, появляясь в образах красивых людей и необыкновенной природы, которые Юра запечатлевал на снимках. Но что-то всегда не давало ему покоя, что-то делало его будни невыносимыми, заставляя бросать со всей силы камеру на кровать, хвататься за голову, сжимать кулаки.
Должно быть, ему не хватало троса, за который можно было поднимать паруса, не хватало грубости, с которой можно было рубить канаты на причале и кричать до потери голоса всеслышащему всевидящему морю: вот моя душа, посмотри какая красивая! Смотреть вдаль, вдыхать морской воздух, не думая о ракурсе и глубине резкости, просто плыть и быть собой в своей узорчатой рубашке, не искать смыслы и не печалиться от того, что очередной кто-то отвернулся от его души в другую сторону – этого так сильно хотел Юра, что Мартин Иден вдруг прыгнул со своего корабля в воду, набрав в легкие побольше воздуха, добрался до самого дна, да там и остался, освободив место для того простого, улыбчивого, приветливого парня, которому так нравился его образ.
На портрете: Юрий Шиндин
http://vkontakte.ru/id2970696
мая 27, 2010
Словесные портреты против стереотипов
Мы всех людей воспринимаем стереотипно. Даже если мы говорим, что это не так, это все равно так. Особенно ярлыки любят вешать журналисты. И я в их числе, конечно же.
Но вот недавно я начала вести этот проект - Словесные портреты - и именно из-за него или благодаря ему перестала относиться к людям столь категорично, как раньше. То есть, например, у меня о человеке когда-то давно сложилось определенное предвзятое мнение, которое не менялось уже несколько лет (хотя человек-то за это время наверняка изменился и скорее всего к лучшему), но вот он попросил меня написать его словесный портрет - и я взглянула на него другими глазами! Я увидела его как бы в другом свете, при том что он сам для этого ничего не делал - я сама нашла в нем то прекрасное, чего раньше не замечала. А все потому что смысл всего этого проекта - найти в человеке нечто глубинное - это необязательно какое-то хорошее качество (хорошее и плохое - вообще понятия очень относительные), но что-то интересное, то, чего в других людях нет. И это буквально обратило в прах все мои стремления вешать на посторонних ярлыки, и теперь я гораздо аккуратнее и щепетильнее отношусь к личности каждого. И знаете - это очень хорошее и приятное чувство.
Так что если вам надоело ругать все и вся - просто начните писать о тех людях, в которых вы видите все самое плохое, о своих нетоварищах, оппонентах или просто знакомых, которые вас раздражают. Вот увидите - вы взгляните на них другими глазами!
А если вы этим действительно займетесь и почувствуете ту отдачу, о которой я тут сказала, то расскажите об этом мне и попросите написать ваш словесный портрет :)
Но вот недавно я начала вести этот проект - Словесные портреты - и именно из-за него или благодаря ему перестала относиться к людям столь категорично, как раньше. То есть, например, у меня о человеке когда-то давно сложилось определенное предвзятое мнение, которое не менялось уже несколько лет (хотя человек-то за это время наверняка изменился и скорее всего к лучшему), но вот он попросил меня написать его словесный портрет - и я взглянула на него другими глазами! Я увидела его как бы в другом свете, при том что он сам для этого ничего не делал - я сама нашла в нем то прекрасное, чего раньше не замечала. А все потому что смысл всего этого проекта - найти в человеке нечто глубинное - это необязательно какое-то хорошее качество (хорошее и плохое - вообще понятия очень относительные), но что-то интересное, то, чего в других людях нет. И это буквально обратило в прах все мои стремления вешать на посторонних ярлыки, и теперь я гораздо аккуратнее и щепетильнее отношусь к личности каждого. И знаете - это очень хорошее и приятное чувство.
Так что если вам надоело ругать все и вся - просто начните писать о тех людях, в которых вы видите все самое плохое, о своих нетоварищах, оппонентах или просто знакомых, которые вас раздражают. Вот увидите - вы взгляните на них другими глазами!
А если вы этим действительно займетесь и почувствуете ту отдачу, о которой я тут сказала, то расскажите об этом мне и попросите написать ваш словесный портрет :)
мая 23, 2010
Портрет №9
Такое бывает с человеком, когда он становится в центр круга и начинает сиять. Сияет он размеренно, верно, захватывая всех, кто оказался внутри этого круга, заставляя их смеяться, хлопать в ладоши и трепетать. Но длится это сияние какое-то мгновение, а потом исчезает, и когда оно исчезает, и человек выходит из круга, вот тогда-то он и становится самим собой.
Ксения любит работать, звонить, ходить на деловые встречи, общаться с мужчинами, встречаться с подругами, играть в мафию, составлять планы, покупать дорогие вещи, выгуливать собаку, посещать вечеринки, обсуждать последние новости и рано вставать, а лучше, если все это происходит одновременно, так, чтобы некогда было вздохнуть, чтобы не было времени задуматься над тем, зачем ей это нужно. Иногда, правда, в голову приходят неприятные и странные мысли, но лучше об этом не говорить, лучше всегда говорить о чем-то хорошем.
Как только в ежедневник внесен план на новый день, а на улицах появляются первые пешеходы, спешащие на работу, она выбрасывает неприятные мысли в мусорную корзину и достает из большого, во всю стену шкафа мысли о работе. Каждая носит именную наклейку, каждая лежит на своей полке, и Ксения, улыбаясь, раскрывает их по одной. Нет ничего такого, чего она не могла бы: все, что кажется кому-то невозможным, для нее ярлык, который нужно поскорее сорвать. В ее распоряжении всегда имеется круг, в котором она может сиять хоть сотни раз на день, и сияет, размеренно, верно, всеобъемлюще.
Иногда, правда, в голову приходят неприятные и странные мысли, и тогда Ксения оказывается не в сияющем круге, а возле большого – самого большого на свете – окна. Там, за тонким и почти невидимым стеклом, дрожит целый мир: сотни неизъезженных ею дорог скрипят от напряжения, миллиарды моторов гудят тут и там, и тысячи, миллионы людей куда-то спешат, ежесекундно подминая под себя миллиарды разных дел. И в этом мире почему-то очень трудно разглядеть ее, такую быструю, такую стремительную, такую плодовитую.
Такое бывает с человеком, когда он выходит из сияющего круга и на мгновенье осознает, что ни деловые встречи, ни общение с мужчинами и встречи с подругами, ни игры в мафию, ни составление планов и дорогие покупки, ни прогулки с собакой и вечеринки, ни последние новости и ранний будильник, – что ничего из этого его по-настоящему не интересует, что нужно сейчас же сжечь большой, во всю стену шкаф вместе с миллионом записанных в нем мыслей, разругаться с деловыми партнерами, выбросить телефон и остаться в полном одиночестве.
Но это быстро проходит, ведь на неприятные и странные мысли тратится много времени, а нужно спешить, спешить, чтобы обогнать миллиарды машин, опередить тех людей, которые подминают под себя мир, чтобы разбить наконец самое большое на свете окно и прибежать к финишу первой.
На портрете: Ксения Половникова
http://vkontakte.ru/polovnikova
Ксения любит работать, звонить, ходить на деловые встречи, общаться с мужчинами, встречаться с подругами, играть в мафию, составлять планы, покупать дорогие вещи, выгуливать собаку, посещать вечеринки, обсуждать последние новости и рано вставать, а лучше, если все это происходит одновременно, так, чтобы некогда было вздохнуть, чтобы не было времени задуматься над тем, зачем ей это нужно. Иногда, правда, в голову приходят неприятные и странные мысли, но лучше об этом не говорить, лучше всегда говорить о чем-то хорошем.
Как только в ежедневник внесен план на новый день, а на улицах появляются первые пешеходы, спешащие на работу, она выбрасывает неприятные мысли в мусорную корзину и достает из большого, во всю стену шкафа мысли о работе. Каждая носит именную наклейку, каждая лежит на своей полке, и Ксения, улыбаясь, раскрывает их по одной. Нет ничего такого, чего она не могла бы: все, что кажется кому-то невозможным, для нее ярлык, который нужно поскорее сорвать. В ее распоряжении всегда имеется круг, в котором она может сиять хоть сотни раз на день, и сияет, размеренно, верно, всеобъемлюще.
Иногда, правда, в голову приходят неприятные и странные мысли, и тогда Ксения оказывается не в сияющем круге, а возле большого – самого большого на свете – окна. Там, за тонким и почти невидимым стеклом, дрожит целый мир: сотни неизъезженных ею дорог скрипят от напряжения, миллиарды моторов гудят тут и там, и тысячи, миллионы людей куда-то спешат, ежесекундно подминая под себя миллиарды разных дел. И в этом мире почему-то очень трудно разглядеть ее, такую быструю, такую стремительную, такую плодовитую.
Такое бывает с человеком, когда он выходит из сияющего круга и на мгновенье осознает, что ни деловые встречи, ни общение с мужчинами и встречи с подругами, ни игры в мафию, ни составление планов и дорогие покупки, ни прогулки с собакой и вечеринки, ни последние новости и ранний будильник, – что ничего из этого его по-настоящему не интересует, что нужно сейчас же сжечь большой, во всю стену шкаф вместе с миллионом записанных в нем мыслей, разругаться с деловыми партнерами, выбросить телефон и остаться в полном одиночестве.
Но это быстро проходит, ведь на неприятные и странные мысли тратится много времени, а нужно спешить, спешить, чтобы обогнать миллиарды машин, опередить тех людей, которые подминают под себя мир, чтобы разбить наконец самое большое на свете окно и прибежать к финишу первой.
На портрете: Ксения Половникова
http://vkontakte.ru/polovnikova
мая 15, 2010
Портрет №8
Лежа на испещренном землей снегу, Катя прятала смех в белые меха. Рядом и вокруг, и далеко-далеко позади вместе с ней смеялся одетый в белые шапки лес. «Посмотри, какая я белая! И ведь мне совсем не холодно», - смеялась она лесу. «А посмотри, как все мы на тебя похожи!» - в ответ смеялся лес и стряхивал с шапок сухой и хрустящий, как воздушный рис, снег. Воздушный рис щекотал Кате рыжие щеки, и она хохотала, хохотала, все сильнее утопая в белых мехах. Давно она так не смеялась, вспоминала Катя, в последний раз это было летом на море, когда они с подругой собирали на берегу ракушки, отбирали только самые необычные, а когда поднялся ветер, их почти целиком накрыла волна, и ракушки выплеснулись из рук, забились в купальники, волосы, уши, и вот тогда-то Катя смеялась, как сейчас: громко, надрывно, до слез.
Теперь она была одна посреди заснеженного леса, но смех так и рвался наружу, и Катя ничего не могла с собой поделать – заливалась так, что слышали даже самые дальние деревья. Они даже принялись раскачиваться, словно укоряя ее и отчитывая, мол, смейся шепотом, а то всех на свете разбудишь. И вдруг Катя почувствовала что-то теплое и мокрое возле ног, приподнялась с земли и увидела пса. Такого же белого, огромного и мягкого, как все вокруг. Пес обнюхивал ее, радостно высунув мокрый язык. «Сахар!» - позвала она. Сахар откликнулся и бросился Кате на шею. Она знала, что это не ее пес, что принадлежит другому человеку, но почему-то она знала, что сейчас, только сейчас может назвать его своим псом. Как можно крепче обняв его за мохнатую шею, она еще раз крикнула: «Сахар!», поцеловала пса в мокрый нос и отошла от полотна.
Катя смотрела на картину и восхищалась. Она вообще восхищалась красотой природы, и этим псом, которого иногда так хочется назвать своим, и людьми, и картинами, и всем, что помогало ей чувствовать радость. И пса, и лес, и себя во всем этом она не раз видела в музеях, на выставках, в книгах, которыми вечно зачитывалась, не раз слышала эту картину в песнях и в уличном шуме. Это дивное полотно жило в ней с самого рождения, и Катя наконец-то все поняла, засмеялась и почувствовала легкое касание воздушного риса на рыжих щеках.
На портрете: Катя Егорова
http://vkontakte.ru/id4120711
Теперь она была одна посреди заснеженного леса, но смех так и рвался наружу, и Катя ничего не могла с собой поделать – заливалась так, что слышали даже самые дальние деревья. Они даже принялись раскачиваться, словно укоряя ее и отчитывая, мол, смейся шепотом, а то всех на свете разбудишь. И вдруг Катя почувствовала что-то теплое и мокрое возле ног, приподнялась с земли и увидела пса. Такого же белого, огромного и мягкого, как все вокруг. Пес обнюхивал ее, радостно высунув мокрый язык. «Сахар!» - позвала она. Сахар откликнулся и бросился Кате на шею. Она знала, что это не ее пес, что принадлежит другому человеку, но почему-то она знала, что сейчас, только сейчас может назвать его своим псом. Как можно крепче обняв его за мохнатую шею, она еще раз крикнула: «Сахар!», поцеловала пса в мокрый нос и отошла от полотна.
Катя смотрела на картину и восхищалась. Она вообще восхищалась красотой природы, и этим псом, которого иногда так хочется назвать своим, и людьми, и картинами, и всем, что помогало ей чувствовать радость. И пса, и лес, и себя во всем этом она не раз видела в музеях, на выставках, в книгах, которыми вечно зачитывалась, не раз слышала эту картину в песнях и в уличном шуме. Это дивное полотно жило в ней с самого рождения, и Катя наконец-то все поняла, засмеялась и почувствовала легкое касание воздушного риса на рыжих щеках.
На портрете: Катя Егорова
http://vkontakte.ru/id4120711
апреля 30, 2010
Избранности
Избранности в проекте "Словесные портреты" нет.
Все, что вы здесь видите - это отклик на заявки людей, которые изначально меня поддержали и захотели немного посмотреть на себя со стороны.
Я никого не принуждаю к участию и тем более не выбираю людей, о которых мне хотелось бы написать. Такие люди, конечно, есть, но сейчас я руководствуюсь другим принципом: мне интересен именно случайный, нерегулируемый подбор участников, потому что именно случайность дает возможность угадывать и фантазировать.
Я не отказываюсь ни от чьих заявок и жду новых участников.
И мне очень приятно, что некоторым, оказывается, искренне нравится то, что я делаю.
Спасибо :)
Все, что вы здесь видите - это отклик на заявки людей, которые изначально меня поддержали и захотели немного посмотреть на себя со стороны.
Я никого не принуждаю к участию и тем более не выбираю людей, о которых мне хотелось бы написать. Такие люди, конечно, есть, но сейчас я руководствуюсь другим принципом: мне интересен именно случайный, нерегулируемый подбор участников, потому что именно случайность дает возможность угадывать и фантазировать.
Я не отказываюсь ни от чьих заявок и жду новых участников.
И мне очень приятно, что некоторым, оказывается, искренне нравится то, что я делаю.
Спасибо :)
апреля 29, 2010
Портрет №7
Это был шумный, суетливый день. Начался он с телефонного звонка, который задребезжал Жене прямо на ухо и разорвал последнюю нить тревожного сна. Не открывая глаз, она потянулась к телефону, нажала зеленую кнопку и молча кивнула. Звонила одна из студенток, которую Женя фотографировала на днях – та желала поскорее заполучить снимки. «Мне для портфолио надо», - повелительным тоном сказала она. Женя кивнула еще раз и положила трубку. Телефон задребезжал снова – теперь уже звонил Даня, муж. Спросил про какую-то мелочь. Следом позвонил еще кто-то, Женя бросила трубку и…
Наконец она открыла глаза и чуть не ослепла от яркого света, залившего спальню. Рыжие запятые волос разбежались по подушке, и тут Женя подумала о море и о том, как приятно лежать на горячем песке, перебирая его руками, бежать по пляжу, щурясь на солнце и обжигая пятки, и с разбегу врезаться в прибой, и мокрыми волосами ловить воздух и смысл, и снова бежать, и падать, и спешить к воде, чтобы смыть приставшие песчинки, а потом устало опуститься на взмокшее полотенце, закрыть глаза и лежать так всегда. В море Женя находила все, что было необходимо: успокоение, тихую гармонию и тонкое, но уверенное обещание вечной жизни. На рассвете волны прибивали к берегу ответ на все вопросы, приговаривая: «На, бери и слушай».
Женя давно не была на море – кажется, прошло уже много лет с тех пор, как она снимала на «Хольгу» летний песок, хотя прошло гораздо меньше времени. От того лета осталось лишь смазанное воспоминание, как сон, как невесомое ощущение из тех, что бессловесно бродит где-то в уголке мыслей и вот-вот готово заговорить, но у самого края волна сходит с берега и больше не возвращается.
После того самого, последнего теплого дня, проведенного возле моря, началась череда шумных, суетливых дней, взвился в небо бумажный карнавал, в котором смешались съемки, выставки, звонки, поездки – и за бесконечными часами, проведенными где-то с кем-то, стиралось лето, песок и капли на рыжих запятых. Время шло.
И настал очередной шумный, суетливый день. Телефон разрывался звонками, но Женя их уже не слышала. Она упаковала в сумку полотенце, сверху положила потертую «Хольгу», надела под серое платье купальник, завязала волосы в крепкий пучок и вышла из дома. Вскоре она уже держалась за поручни старенького евпаторийского трамвая, и невесомое ощущение летнего моря потихоньку к ней возвращалось.
На портрете: Евгения Врадий.
foxline.livejournal.com
Наконец она открыла глаза и чуть не ослепла от яркого света, залившего спальню. Рыжие запятые волос разбежались по подушке, и тут Женя подумала о море и о том, как приятно лежать на горячем песке, перебирая его руками, бежать по пляжу, щурясь на солнце и обжигая пятки, и с разбегу врезаться в прибой, и мокрыми волосами ловить воздух и смысл, и снова бежать, и падать, и спешить к воде, чтобы смыть приставшие песчинки, а потом устало опуститься на взмокшее полотенце, закрыть глаза и лежать так всегда. В море Женя находила все, что было необходимо: успокоение, тихую гармонию и тонкое, но уверенное обещание вечной жизни. На рассвете волны прибивали к берегу ответ на все вопросы, приговаривая: «На, бери и слушай».
Женя давно не была на море – кажется, прошло уже много лет с тех пор, как она снимала на «Хольгу» летний песок, хотя прошло гораздо меньше времени. От того лета осталось лишь смазанное воспоминание, как сон, как невесомое ощущение из тех, что бессловесно бродит где-то в уголке мыслей и вот-вот готово заговорить, но у самого края волна сходит с берега и больше не возвращается.
После того самого, последнего теплого дня, проведенного возле моря, началась череда шумных, суетливых дней, взвился в небо бумажный карнавал, в котором смешались съемки, выставки, звонки, поездки – и за бесконечными часами, проведенными где-то с кем-то, стиралось лето, песок и капли на рыжих запятых. Время шло.
И настал очередной шумный, суетливый день. Телефон разрывался звонками, но Женя их уже не слышала. Она упаковала в сумку полотенце, сверху положила потертую «Хольгу», надела под серое платье купальник, завязала волосы в крепкий пучок и вышла из дома. Вскоре она уже держалась за поручни старенького евпаторийского трамвая, и невесомое ощущение летнего моря потихоньку к ней возвращалось.
На портрете: Евгения Врадий.
foxline.livejournal.com
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
